Такая умница, такая талантливая, и вдруг. В безветрии лунной ночи не колыхалась ни одна травинка.
Негромкий шум прибоя, доносившийся снизу, напоминал далекое бормотание молящейся толпы. В общем, иногда мне кажется, что все в порядке, а на следующий раз возникает ощущение, что вся жизнь это одна большая чарличарли. Чарличарли серферы называют тяжелую и очень пенистую волну, несущую много песка и донных камней. Когда пытаешься ее оседлать, получаешь страшный удар в лицо, и это ощущение, доложу я вам, не из приятных. Она говорит об этом с такой убежденностью! И, представь себе, совершенно спокойно. От этого ее фантастического спокойствия мне становится еще больше не по себе. Я и не знал, что тебе может быть не по себе. Я сам не знал. Но в следующий раз их оказалось уже несколько. Потому что они вели себя совсем не пообезьяньи.
Обезьяны обычно игривы, прыгучи, веселы. Сосредоточенные, серьезные, тихонько попискивают.
Рассматривают меня, изучают дом, и видно, что не из одного только любопытства, а с какойто определенной целью. С какой еще целью? Бобби лишь пожал плечами. Они вели себя так странно, так. Да, это выглядело непостижимо. Я знал, что мне никто не поверит. Мне даже самому начинало казаться, что я галлюцинирую.
Тогда я взял фотоаппарат и решил заснять все это на пленку, но у меня ничего не вышло. Ты забыл снять крышку с объектива.
Они не хотели, чтобы их снимали. Как только увидели камеру, сразу же разбежались и попрятались, причем быстро, как молнии. Бобби посмотрел в мою сторону, словно желая убедиться, что его слова произвели на меня должное впечатление, а затем снова перевел взгляд на дюны. Они знали, что такое фотоаппарат.
